Поколению, пришедшему в Церковь на рубеже 1960-70 годов, освоение церковнославянского языка давалось более или менее просто. Непросто было жить, крестившись, если у тебя за плечами был серьезный вуз, а таких среди нас было немало: в храме Ильи Обыденного среди молодежи добрая половина закончила естественные факультеты МГУ. Многие из опекавших молодежь священников советовали причащаться как можно чаще, чтобы эту непростоту превозмочь. А еженедельное чтение правила и способствовало успешному освоению церковнославянского. На литургии почти всё богослужение постоянно день ото дня, так что при самом малом старании — ходить в храм как положено — богослужебный церковнославянский укладывался в голове очень быстро.
При всём том многие из нас оставались горячими сторонниками перехода на русский язык. По той простой причине, что все люди разные, и для многих из тянущихся в Церковь незнакомый язык на её пороге — далеко не самое лучшее. Для человека, склонного к рациональному мышлению и не обладающего способностями к самообразованию, церковнославянский язык делает пребывание в храме скучным — со слуха вообще ничего не понятно — и мешает войти в Церковь. Тут мне за примером долго ходить не надо — моему тестю, донскому казаку, человеку живому и ищущему, церковнославянский помешал воцерковиться. А для человека не склонного к рациональному мышлению и, тем более, не склонного к самообразованию, церковнославянский язык войти в храм не мешает, но мешает войти в Церковь, потому что сознание его при этом подвергается псевдосакрализации, в результате чего получается не христианин, а обскурант-суевер. Для которого то, что происходит в храме — магические обряды, понимать которые не нужно, но выполнение которых необходимо для успешной жизнедеятельности и устройства на "том свете".
Конечно, литературные произведения — не документ, но Пастернак, когда писал в "Докторе Живаго" о ладанках с текстом 90-го псалма у красноармейца и юноши-белогвардейца, на чем-то ведь основывался. "Живые помощи" живы до сих пор и даже находят оправдание у квазиинтеллигенции. Спросите у выходящего из дверей храма после литургии, как понять "клас прозябшая неоранный и спасительный миру" или "Возьмите врата князи ваша" — многие ли вам ответят?
Конечно, можно сказать, что даже такая вера сильно отличается от язычества. И, с одной стороны, это верно — даже не понимая девяноста процентов происходящего в храме, из понятых десяти процентов человек узнает, что Христос умер за нас, что Богородица нам Мать, что все люди во Христе братья, что святые за нас, грешных, молятся. Это — с одной стороны. А с другой стороны — 1917 год с его кровавыми жертвоприношениями тоже из нашей истории не выкинешь.
Христианская "идеология" сама по себе очень проста и рациональна, и рассказать о ней можно в нескольких словах: "Если не хочешь бессмысленно сгинуть в небытии, люби Бога всем сердцем и ближнего, как самого себя (Матфей 22, 37-40). А ближний тебе тот, кому ты сделал добро (Лука 10, 30-37 ). А добро ты должен делать всякому, кто имеет в этом нужду (Лука 10, 37). А так как натура твоя такова, что ни любить ближнего, как самого себя, ни делать добрые дела тебе очень не хочется (Рим. 7, 14-24), то ходи в храм Божий, где тебе совершенно задаром дадут то, что тебе и силы придаст Бога любить, и добрые дела делать, и вечную жизнь подарит — Тело и Кровь Христовы, Лекарство бессмертия".
Вот и всё. Что же касается тринитарного и христологического богословия, то в обыденной жизни их, непростых вещей, ничуть не меньше, просто мы по привычке и легкомыслию об этом не задумываемся. Да и "практикующему" христианину, даже не имеющему почти никакого образования, эти вещи Бог открывает— и в доступной для него форме, чему я и сам не один раз был свидетелем.
Ну что тут, казалось бы, сложного? А как показывает наша трагическая история, даже этого простого ни раньше, ни сейчас на церковнославянском языке большинство из нас освоить не может — и потому для многих ходящих в храм практическая жизнь и христианство разделены очень сильно, интеллект христианство не затрагивает, что и позволяет задурить голову примитивными глупостями. Что, в свою очередь, и приводит к семнадцатым годам.
Учить церковнославянский самому не сложно, но и не просто. Новое далеко не всем по зубам, особенно если человек в возрасте, и образование не ахти какое. Да и с нами, "образованными", случаи разные бывали. Как-то, на рубеже 1990-2000-х годов, стояли мы с моим старым другом, иконописцем, на всенощной в Предтеченском храме на Пресне. Оба люди более или менее воцерковленные, и в храме далеко не первый год. После службы мой друг сказал: "Хорошо здесь. Одно плохо — непонятно ничего".
Конечно, многое зависит и от современной культуры чтения — а она в большинстве храмов безобразна, — да и аккустика наших храмов понятному чтению не способствует. Но будь чтение на русском, многое было бы понятно и при такой аккустике.
Вот эти причины и делали нас, помнящих 14 главу Первого Послания к Коринфянам, сторонниками перевода богослужения на русский язык. При этом противников церковнославянского среди нас я не знаю. По мне, так в воскресные дни надо служить три литургии — с 7 до 9 на греческом, с 9 до 11 на церковнославянском и с 11 до 13 на русском, причем молебен, и очень короткий, надо служить до литургии, как и положено у нормальных людей, а не после, как делается это у нас в угоду "захожанам". И я бы ходил с 9, если не с 7. Католики московские так служат (на латыни, на французском, на польском, на русском, да потом ещё и для детей), и проблем у них нет. А добрым примерам следовать не грех.
И потому я с понятным интересом взял в руки перевод на современный язык Бытия, сделанный Российским Библейским обществом.
Надо сказать, это было не первое ознакомление с опытами такого рода. В семидесятых годах мне подарили билингву Нового Завета (английский и "современный" русский), напечатанную в США. Перевод 17-го стиха 2-й главы Откровение было таким: "И дам ему камешек белый" — он меня позабавил. Камень — это понятно. Камень можно и в основание дома положить, чтобы не на песке строить, и при кладке стен дома использовать в качестве краеугольного камня, но "камешек"? Мы что, в бирюльки играем?
Однако тут всё было более или менее понятно — и издание протестантское, и переводчик - человек, для которого русский язык явно не родной. Проблем не возникало, так как не было желания всерьез обсуждать перевод.
Да и переводы отдельных чрезвычайно активных соотечественников меня мало смущали. Один умник, например, перевел: "Хотя Иосиф и был праведен, он решил отпустить Марию без оглашения". То есть иудейская праведность Иосифу говорила, чтобы отдал Марию на побитие камнями, а он против своей праведности попёр.
В таких случаях одна фраза может столько сказать о переводившем человеке и его убеждениях, что стоит он перед тобой во всей своей красе и общаться с ним никакого желания нет, и потому нет желания обсуждать перевод.
Российское Библейское общество — дело другое. В Российском Библейском обществе (были) люди, которых я давно знаю и уважаю, некоторые из них внесли немалый вклад в мое христианское образование — им и доверять можно, с них и спрос другой.
Однако первые же строки Бытия заставили меня насторожиться. Я не могу сказать, что у меня есть какие-либо предубеждения. Например, русский перевод Торы П. Гиля никаких негативных эмоций у меня не вызывает, скорее наоборот, как и перевод Пятикнижия Заокского института адвентистов под редакцией Кулакова.
При чтении же перевода Российского Библейского общества настороженность лишь возрастала. Понятной эта настороженность стала тогда, когда я дошел до истории Каина и Авеля. (В скобках замечу, что речь шла об одном из первых вариантов перевода, опубликованном в "Истине и Жизни". В последующих изданиях перевод был смягчен, но не исправлен, и смысл остался тем же самым).
Сначала приведу эти строки в синодальном переводе, на церковнославянском и в переводе П. Гиля. Читать дальше…
Комментариев нет:
Отправить комментарий