Алексей Гончаров. ТАКОЙ БОГ МНЕ НЕ НУЖЕН. О современном переводе Библии на русский язык

http://portal-credo.ru

Поколению, пришедшему в Церковь на рубеже 1960-70 годов, освоение церковнославянского языка давалось более или менее просто. Непросто было жить, крестившись, если у тебя за плечами был серьезный вуз, а таких среди нас было немало: в храме Ильи Обыденного среди молодежи добрая половина закончила естественные факультеты МГУ. Многие из опекавших молодежь священников советовали причащаться как можно чаще, чтобы эту непростоту превозмочь. А еженедельное чтение правила и способствовало успешному освоению церковнославянского. На литургии почти всё богослужение постоянно день ото дня, так что при самом малом старании — ходить в храм как положено — богослужебный церковнославянский укладывался в голове очень быстро.

При всём том многие из нас оставались горячими сторонниками перехода на русский язык. По той простой причине, что все люди разные, и для многих из тянущихся в Церковь незнакомый язык на её пороге — далеко не самое лучшее. Для человека, склонного к рациональному мышлению и не обладающего способностями к самообразованию, церковнославянский язык делает пребывание в храме скучным — со слуха вообще ничего не понятно — и мешает войти в Церковь. Тут мне за примером долго ходить не надо — моему тестю, донскому казаку, человеку живому и ищущему, церковнославянский помешал воцерковиться. А для человека не склонного к рациональному мышлению и, тем более, не склонного к самообразованию, церковнославянский язык войти в храм не мешает, но мешает войти в Церковь, потому что сознание его при этом подвергается псевдосакрализации, в результате чего получается не христианин, а обскурант-суевер. Для которого то, что происходит в храме — магические обряды, понимать которые не нужно, но выполнение которых необходимо для успешной жизнедеятельности и устройства на "том свете".

Конечно, литературные произведения — не документ, но Пастернак, когда писал в "Докторе Живаго" о ладанках с текстом 90-го псалма у красноармейца и юноши-белогвардейца, на чем-то ведь основывался. "Живые помощи" живы до сих пор и даже находят оправдание у квазиинтеллигенции. Спросите у выходящего из дверей храма после литургии, как понять "клас прозябшая неоранный и спасительный миру" или "Возьмите врата князи ваша" — многие ли вам ответят?

Конечно, можно сказать, что даже такая вера сильно отличается от язычества. И, с одной стороны, это верно — даже не понимая девяноста процентов происходящего в храме, из понятых десяти процентов человек узнает, что Христос умер за нас, что Богородица нам Мать, что все люди во Христе братья, что святые за нас, грешных, молятся. Это — с одной стороны. А с другой стороны — 1917 год с его кровавыми жертвоприношениями тоже из нашей истории не выкинешь.

Христианская "идеология" сама по себе очень проста и рациональна, и рассказать о ней можно в нескольких словах: "Если не хочешь бессмысленно сгинуть в небытии, люби Бога всем сердцем и ближнего, как самого себя (Матфей 22, 37-40). А ближний тебе тот, кому ты сделал добро (Лука 10, 30-37 ). А добро ты должен делать всякому, кто имеет в этом нужду (Лука 10, 37). А так как натура твоя такова, что ни любить ближнего, как самого себя, ни делать добрые дела тебе очень не хочется (Рим. 7, 14-24), то ходи в храм Божий, где тебе совершенно задаром дадут то, что тебе и силы придаст Бога любить, и добрые дела делать, и вечную жизнь подарит — Тело и Кровь Христовы, Лекарство бессмертия".

Вот и всё. Что же касается тринитарного и христологического богословия, то в обыденной жизни их, непростых вещей, ничуть не меньше, просто мы по привычке и легкомыслию об этом не задумываемся. Да и "практикующему" христианину, даже не имеющему почти никакого образования, эти вещи Бог открывает— и в доступной для него форме, чему я и сам не один раз был свидетелем.

Ну что тут, казалось бы, сложного? А как показывает наша трагическая история, даже этого простого ни раньше, ни сейчас на церковнославянском языке большинство из нас освоить не может — и потому для многих ходящих в храм практическая жизнь и христианство разделены очень сильно, интеллект христианство не затрагивает, что и позволяет задурить голову примитивными глупостями. Что, в свою очередь, и приводит к семнадцатым годам.

Учить церковнославянский самому не сложно, но и не просто. Новое далеко не всем по зубам, особенно если человек в возрасте, и образование не ахти какое. Да и с нами, "образованными", случаи разные бывали. Как-то, на рубеже 1990-2000-х годов, стояли мы с моим старым другом, иконописцем, на всенощной в Предтеченском храме на Пресне. Оба люди более или менее воцерковленные, и в храме далеко не первый год. После службы мой друг сказал: "Хорошо здесь. Одно плохо — непонятно ничего".

Конечно, многое зависит и от современной культуры чтения — а она в большинстве храмов безобразна, — да и аккустика наших храмов понятному чтению не способствует. Но будь чтение на русском, многое было бы понятно и при такой аккустике.

Вот эти причины и делали нас, помнящих 14 главу Первого Послания к Коринфянам,  сторонниками перевода богослужения на русский язык. При этом противников церковнославянского среди нас я не знаю. По мне, так в воскресные дни надо служить три литургии — с 7 до 9 на греческом, с 9 до 11 на церковнославянском и с 11 до 13 на русском, причем молебен, и очень короткий, надо служить до литургии, как и положено у нормальных людей, а не после, как делается это у нас в угоду "захожанам". И я бы ходил с 9, если не с 7. Католики московские так служат (на латыни, на французском, на польском, на русском, да потом ещё и для детей), и проблем у них нет. А добрым примерам следовать не грех.

И потому я с понятным интересом взял в руки перевод на современный язык Бытия, сделанный Российским Библейским обществом.

Надо сказать, это было не первое ознакомление с опытами такого рода. В семидесятых годах мне подарили билингву Нового Завета (английский и "современный" русский), напечатанную в США. Перевод 17-го стиха 2-й главы Откровение было таким: "И дам ему камешек белый" — он меня позабавил. Камень — это понятно. Камень можно и в основание дома положить, чтобы не на песке строить, и при кладке стен дома использовать в качестве краеугольного камня, но "камешек"? Мы что, в бирюльки играем?

Однако тут всё было более или менее понятно — и издание протестантское, и переводчик - человек, для которого русский язык явно не родной. Проблем не возникало, так как не было желания всерьез обсуждать перевод.

Да и переводы отдельных чрезвычайно активных соотечественников меня мало смущали. Один умник, например, перевел: "Хотя Иосиф и был праведен, он решил отпустить Марию без оглашения". То есть иудейская праведность Иосифу говорила, чтобы отдал Марию на побитие камнями, а он против своей праведности попёр.

В таких случаях одна фраза может столько сказать о переводившем человеке и его убеждениях, что стоит он перед тобой во всей своей красе и общаться с ним никакого желания нет, и потому нет желания обсуждать перевод.

Российское Библейское общество — дело другое. В Российском Библейском обществе (были) люди, которых я давно знаю и уважаю, некоторые из них внесли немалый вклад в мое христианское образование — им и доверять можно, с них и спрос другой.

Однако первые же строки Бытия заставили меня насторожиться. Я не могу сказать, что у меня есть какие-либо предубеждения. Например, русский перевод Торы П. Гиля никаких негативных эмоций у меня не вызывает, скорее наоборот, как и перевод Пятикнижия Заокского института адвентистов под редакцией Кулакова.

При чтении же перевода Российского Библейского общества настороженность лишь возрастала. Понятной эта настороженность стала тогда, когда я дошел до истории Каина и Авеля. (В скобках замечу, что речь шла об одном из первых вариантов перевода, опубликованном в "Истине и Жизни". В последующих изданиях перевод был смягчен, но не исправлен, и смысл остался тем же самым).

Сначала приведу эти строки в синодальном переводе, на церковнославянском и в переводе П. Гиля. Читать дальше…

Представники МОН та релігійних організацій обговорили питання визнання дипломів духовних навчальних закладів (оновлено)

http://risu.org.ua

У приміщенні Міністерства освіти і науки, молоді та спорту України 29 червня 2011 року відбулась робоча зустріч заступника міністра освіти і науки, молоді та спорту України з представниками Церков і релігійних організацій в Україні.

Від МОН МС України участь у зустрічі взяли заступник міністра освіти і науки, молоді та спорту України Борис Михайлович Жебрівський та директор Департаменту вищої атестаційної комісії Віктор Дмитрович Бондаренко.

Під час зустрічі обговорено питання підготовки вчителів для викладання хритиянської етики та визнання державою дипломів про вищу духовну освіту і наукових ступенів, вчених звань, присвоєних духовними навчальними закладами.

Як повідомила РІСУ прес-служба УУБА-КаУ, в ході обговорення цих питань від Української Православної Церкви, зокрема, виступив архимандрит Віктор (Бедь), Уповноважений Української Православної Церкви з питань вищої освіти і науки. В своєму виступі архимандрит виклав позицію УПЦ щодо питання про необхідність визнання державою дипломів про вищу духовну освіту, наукові ступені та вчені звання духовних навчальних закладів Церков. Також архимандрит Віктор (Бедь) звернув увагу на необхідність внесення змін до діючого законодавства України в частині надання права Церквам на заснування дошкільних, загальноосвітніх навчальних закладів та вищих навчальних закладів освіти (що нині державою не допускається).

Від УПЦ архимандрит Віктор (Бедь) вніс пропозицію створити спільну робочу групу за участю уповноважених представників Церков та Міністерства освіти і науки, молоді та спорту України для підготовки пропозицій щодо законодавчого врегулювання вище зазначених питань.

За повідомленням прес-служби Київської Патріархії, від Української Православної Церкви Київського Патріархату у засіданні взяли участь ректор Київської православної богословської академії єпископ Переяслав-Хмельницький і Бориспільський Епіфаній та проректор КПБА протоієрей Олександр Трофимлюк.

У ході дискусії єпископ Епіфаній, перш за все, подякував керівництву Міносвіти за успішну діяльність Громадської ради, в якій багато років працюють представники УПЦ Київського Патріархату, а також окреслив питання, які турбуть Церкву на сучасному етапі: урівняння соціальних прав студентів і викладачів духовних і світських навчальних закладів, нострифікація духовної освіти, вчених ступенів та наукових звань, тощо.

Отець Олександр, у свою чергу, виклав позицію Церкви з приводу акредитації та лізензування духовної освіти, оскільки часто фахівці Міносвіти, посилаючись на положення Конституції України про відокремлення школи від Церкви, відкидають саму її можливість.

В РС ЕХБ создана Ассоциация ученых-христиан

http://baptist.org.ru

Церкви нашего братства растут численно и духовно. Растет и умножается и интеллектуальный потенциал поместных церквей. Есть церкви, где активно трудятся, проповедуют и ведут евангелизационное, а также социальное служение члены церкви, имеющие ученые степени докторов и кандидатов наук.

По инициативе ученых Российского Союза евангельских христиан-баптистов, а также некоторых старших пасторов, в первую очередь канд. техн. наук В.В.Обровца, докт. психол. наук, профессора Рыжова В.В., епископа Генриха Э.А., пресвитера Лихих Г.А. и других братьев было решено организовать Ассоциацию ученых-христиан. Эта идея поддержана председателем РС ЕХБ А.В.Смирновым, первым заместителем председателя Е.Ю. Бахмутским и заместителем по образованию П.В. Мицкевичем.

Главная цель Ассоциации ученых-христиан – проповедь Слова Божия, евангелизация интеллигенции и распространение информации о жизни и служении церквей ЕХБ во властных структурах РФ и в СМИ. Также служение Ассоциации через научные конференции и круглые столы позволит объединить усилия наших ученых, членов церкви и окажет положительное влияние на духовную атмосферу внутри церквей, особенно на молодежное служение.

25 июня в офисе РС ЕХБ в Москве прошла учредительная конференция ученых-христиан братства. В конференции приняли участие четыре доктора наук и более десяти кандидатов наук, представляющих 12 регионов России. Многие ученые, выразившие поддержку этой конференции и желание участвовать в ее работе, не смогли приехать, т.к. являются членами ГАК и ГЭК в своих вузах, где полным ходом идет летняя студенческая экзаменационная сессия, а также аттестация аспирантов.

Председателем Ассоциации ученых-христиан избран доктор наук, профессор Рыжов В.В. (Н.Новгород), ученым секретарем - кандидат наук, старший научный сотрудник Обровец В.В. (Москва). Отметим, что Василий Васильевич Рыжов является рукоположенным диаконом поместной церкви, проповедником и хористом, а Владимир Васильевич Обровец несет служение пресвитера во Второй Московской церкви ЕХБ. Также был избран Совет Ассоциации ученых в составе четырех членов: одного доктора наук и трех кандидатов наук.

Игорь Витальевич Подберезский, член Московской Центральной Церкви ЕХБ, доктор филологических наук, не смог присутствовать лично, но приветствовал участников конференции в письменной форме: «От всей души поздравляю ученых братства с началом совместной деятельности во славу Иисуса... «Жатвы много, делателей мало». И хорошо, что делатели обираются вместе, чтобы обсудить, как лучше исполнить Его волю в нашей стране.

Иногда нас упрекают в закрытости, и отчасти эти упреки справедливы. Виной тому наша история, гонения и преследования. Но эпоха открытых гонений прошла, и нам надо громче заявлять о себе, что, надеюсь, и сделает наш Совет.

А иногда братство упрекают в скудости интеллектуальных сил. Эти упреки несправедливы, и не случайно тут особенно стараются отступники, которые «вышли от нас, но не были наши». И кому, как не нам своими трудами опровергать недобрые измышления в адрес евангельских христиан?»

Пономарев Владимир Викторович, к.т.н., пресвитер (Москва), так отозвался о прошедшей учредительной конференции: «Целью ассоциации вижу взаимодействие между христианами, имеющими ученые степени, для совместного противостояния мирским идеям, проникающим в церковь и в общество. Не секрет, что именно неверующие ученые продвигают в общество и церковь идеи о "саморазвитии мира", отвергают при этом возможность сотворения мира извне. Общество внимает ученым-атеистам, т.к. со времен эпохи просвещения человеческое знание ценится достаточно высоко. Важно представить миру и церкви совместный голос ченых-христиан, донести точку зрения верующих ученых по актуальным вопросам знания до широких слоев общества. Поэтому важнейшая функция такой ассоциации по отношению к миру - просветительская...»

Прокопишина Наталья Анатольевна., к.ф.н. (Новочеркасск), добавила: «Спасибо за конференцию. Столько новых идей и знакомств! Столько желания служить Господу в новом качестве! Есть уже свежие мысли: что и как организовать на ближайший год.
Желаю всем Божьих благословений!»

Источник: Владимир Обровец

В.Е. Еленский. Религиозная свобода: глобальные измерения.

http://portal-credo.ru

Принято считать, что в течение последнего двадцатилетия объемы религиозной свободы в мире возросли. Это объясняется кардинальными изменениями в большинстве посткоммунистических стран, улучшениями в ряде стран Латинской Америки, возросшим интересом к проблемам религиозной свободы, – не в последнюю очередь после принятия Конгрессом США Акта о религиозной свободе в мире. С другой стороны, мощное возвращение религии на публичную арену, в глобальную политику и международные отношения, подъем воинствующего ислама, всплеск индуистского, сикхского, иудейского фундаментализмов привели к усилению религиозной нетерпимости и системным попыткам представителей одних религий ограничить свободы иноверцев.

Масштабное исследование Pew Research Center 198 стран планеты свидетельствует, что в 119 стран ограничения религиозной свободы незначительны и даже совсем несущественны. Вместе с тем, в 64 странах – приблизительно в трети всех стран – существуют значительные и очень серьезные ограничения религиозной жизни. На первый взгляд, это свидетельствует о неуклонной поступи демократизации, охватывающей и религиозную свободу, и распространяющейся на все большее количество стран.

Но проблема заключается в том, что страны, где религиозные права человека безоговорочно попираются, самые густонаселенные. Это, прежде всего, Китай, а также Индия, Иран, Индонезия, Пакистан. Таким образом, выходит, что хотя лишь в трети стран мира религиозная свобода серьезно и очень серьезно нарушается, в этих станах живет 70% населения планеты. В то время как в 119 странах с низким уровнем ограничений живет только 26% мирового населения.

В некоторых странах источниками дискриминации выступают национальные законодательные системы и действия властей, в других – враждебность населения, принадлежащего к какой-либо одной религии по отношению к приверженцам других религий. Скажем, в Китае или во Вьетнаме существуют определенные традиции религиозной толерантности, но правительства жестоко подавляют религиозную активность. С другой стороны, в Нигерии или в Бангладеш правительства сравнительно сдержаны в ограничении религиозных свобод, но агрессивность общества по отношению к религиозным меньшинствам делает эту свободу в высшей степени уязвимой. Во многих случаях, впрочем, ограничения религиозной свободе исходят из обоих источников. Наиболее суровые ограничения религиозной свободы, в соответствии с целым рядом исследований, существуют в Саудовской Аравии, Пакистане и Иране.

Попробуем задать себе наивный, но, все же, вполне закономерный вопрос: почему современный мир совсем не напоминает собой Царство Свободы, в первую очередь, в данном рассмотрении, свободы религиозной? Обратите внимание: народы и правительства в подавляющем большинстве своем понимают, что религиозная свобода – неотъемлемое право человека, заслуживающее и даже требующее государственной защиты. Более трех четвертей всех исследованных Pew Research Center стран провозглашают в своих конституциях или базовых законах свободу религии, еще 20% обещают защищать те или иные религиозные практики. Но декларируя понимание значения религиозной свободы, большинство, вновь-таки, правительств не обеспечивают ее защиту. В конечном счете, только 53 государства (27% всех исследованных) полностью обеспечивают провозглашенные своими же законами права.

Итак, что же в наибольшей степени подрывает религиозную свободу? Прежде всего, думается, тот огромный потенциал вражды, в том числе на религиозной почве, накопленный человечеством по отношению к "другим" – к иным расам, нациям, религиям, классам. Попытка операционализации проявлений вражды на религиозной почве позволило Pew Research Center создать специальный индекс SHI (Social Hostility Index). Предположение, что в странах с высоким индексом SHI религиозная свобода чрезвычайно стеснена или, по сути дела, практически не существует, подтвердилось в полной мере.

Наиболее высок этот индекс для Ирака, Индии, Пакистана, Афганистана, Индонезии, Бангладеш, Сомали, Сомали, Израиля, Шри-Ланки, Судана и Саудовской Аравии. Глобально же ситуация выглядит следующим образом: в течение 2006-2008 годов в 139 странах мира (т.е., в 70%), имели места акты оскорблений, насилия, запугивания на религиозной почве, причем в 35 странах это привело к смертельным случаям. В 16 странах к смертельным исходам приводили действия толпы и религиозных фанатиков, направленные против представителей других религий. В 60 (22%) странах мира ситуация осложняется активностью террористических групп, прикрывающихся религией. И если в 43 из них эта активность сводится к вербовке новых членов и сбору средств, то в 17 она привела к человеческим жертвам.

Более того, в течение указанного периода в 24 странах мира шли религиозно обосновывавшиеся войны и вооруженные конфликты, причем в пяти странах число пострадавших, потерявших кров и изгнанных из своих домов, исчислялось сотнями тысяч, а еще в пяти странах – миллионами. Обратим также внимание на то, что в 131 стране мира в разной степени организованные группы прибегали к силе с целью политического доминирования, в том числе – и с целью достижения господства той или иной религии и/или вытеснении из страны других религий.

Более чем в половине стран мира сами религиозные группы предпринимают попытки – разной, конечно, интенсивности – прекращения активности в стране других религиозных сообществ. Стремление правительств и политических кругов поддержать эти попытки приводят к жестким мерам по ограничению свободы для целого ряда религиозных групп. Другими словами, от государств исходит равная по силе вражде на религиозной почве, а порой и превосходящая ее, угроза религиозной свободе.

При этом, тоталитарные режимы (Северная Корея, Китай, Куба) видят в религии угрозу своей монополии на власть, в том числе – и над умами и поведением граждан. В Китае, например, жесткий контроль за любой религиозной деятельностью сочетается с мерами по "патриотическому воспитанию" верующих и служителей культа и недопущению превращения религии в центры социального притяжения, альтернативной идеологии и зарубежного влияния. Зарегистрированные религиозные объединения всецело контролируются государством, в том числе – при помощи специально созданных патриотических ассоциаций. Особенно суровой индоктринации правительство стремится подвергнуть тибетских монахов (лаосское государство, кстати, тоже требует от буддистских монахов штудировать произведения классиков марксизма). Государственные органы пытаются даже взять под контроль процесс признания реинкарнации лам – в случае с Панчен-ламой китайское правительство и ламы признают истинной реинкарнацией разных людей. Обычной практикой являются аресты – в исправительные лагеря было брошено, например, около 100 тысяч последователей Фалун Дафа.

Другие государства подавляют религиозную свободу, отстаивая (так, как они ее понимают) культурную и религиозную идентичность своих обществ. Это, прежде всего, страны, где большинство населения составляют мусульмане. В некоторых из них не просто запрещены иные религии, но даже, как в Саудовской Аравии, немусульманские богослужения.

Действующие в различных исламских странах нормы включают запрет на браки между мусульманами и христианами (Ливан), признание Корана высшим источником права (Оман), запрет на публичные богослужения немусульман (Катар), суровые, вплоть до смертной казни, наказания за кощунственные высказывания в адрес религии ислама, ее Пророка, Корана и пр. (например, Пакистан, где религиозные меньшинства, составляющие 5% населения, составляют 25% заключенных в тюрьмах). Практически всюду запрещен прозелитизм, деятельность зарубежных миссионеров и переход из ислама в другие религии, во многих странах, где господствует суннитский ислам, жестокой дискриминации подвергается шиитское меньшинство. В целом ряде стран (Саудовская Аравия, Кувейт, Иран, ОАЭ и др.), гражданство непосредственно связано с исповеданием ислама.

Среди стран, большинство населения которых исповедует ислам, только четыре могут быть отнесены к таким, где религиозные меньшинства не испытывают подобных стеснений. Это африканские государства Буркина Фасо, Гамбия, Сенегал и бывшая советская республика в Центральной Азии Таджикистан.

При этом, следует учитывать, что большинство стран с доминирующим мусульманским населением не находится под руководством радикальных исламистов, а, наоборот, ведет с ними борьбу. Какими могут быть "религиозные свободы" в случае победы последних, можно себе представить на примере режима талибан в Афганистане.

Среди государств, ограничивающих религиозные свободы, есть и такие, которые полагают, что подобные ограничения оправданы с точки зрения безопасности страны (Турция, Израиль).

Другие считают, что их попытки обуздать насилие на религиозной почве будет негативно воспринято религиозным большинством, насилие осуществляющим, и это подорвет позиции власти (некоторые штаты Индии, Нигерия, Бангладеш).

Обратим внимание на то, что конституции и основные законы 96 стран обязуются защищать свободу только определенной религии (религий). В 45% всех стран конституции или заменяющие их законы признают особый статус одной или нескольких религий. Понятно, что такое признание не ведет автоматически к ущемлению прав человека и свобод религиозных сообществ.

Например, Андорра, Мальта, Лихтенштейн, имеющие государственную религию, ни в коем случае не ограничивают свободы других религий. Между имеющими государственную религию Англией, Данией – с одной стороны, и Ираном и Саудовской Аравией – с другой, дистанция огромного размера. Из того факта, скажем, что Аргентина, например, имеет государственную религию, ничего, по большому счету, для жителей этой страны не проистекает. А вот государственная религия в Марокко истолковывается государством как право установления жесткого контроля над мечетями, кораническими школами и проповедями. То есть, для некоторых западноевропейских и латиноамериканских стран государственная религия – это исторический и культурный символ, не означающий ни активного вмешательства государства во внутрицерковные дела, ни дискриминации религий, не имеющих государственного статуса.

Как правило, в странах Западной Европы те права, которыми обладают государственные церкви, распространяются на все большее количество других религий, в том числе и относительно новых для той или иной страны. Однако в других регионах мира государственный статус определенной религии наполнен вполне значимым содержанием и часто имеет дискриминационный характер по отношению к другим.

Отметим, что в 38 странах мира существуют запрещенные религиозные сообщества. В 23 странах мира государства дискриминируют определенные религии, провозглашая их опасными сектами или культами. (Для желающих распространить эту практику на Украину, ссылаясь на "мировой опыт", отмечу, что в 175 странах такой практики нет). В 42 странах относительно некоторых религиозных групп существует запрет на прозелитизм, а в 33 странах прозелитизм запрещен вообще. В 36 странах мира существуют ограничения на переход из одной религии в другую; в 50 странах существуют отличия в правовом статусе религиозных лидеров, в отношении к разным религиозным доктринам и текстам; в 40% стран – ограничения на печатание и распространение религиозной литературы. Наконец, в 81 стране так или иначе ограничивается активность иностранных миссионеров, а в 11 странах их деятельность полностью запрещена.

Суммарно, можно сказать, что почти в трети всех стран мира (64) государства, так или иначе, но демонстрируют враждебность к определенным религиозным группам, в том числе, применяя по отношению к ним насилие.

Понятно, что ограничением религиозной свободы может выступать и различное отношение государства к религиозным организациям. По данным Pew Center, только в 17 странах существует равное отношение ко всем без исключения религиозным организациям; в 12 странах часть их получает минимальные преференции, не доступные другим; серьезные же преференции, недоступные другим, получают религиозные организации в 104 странах.

В 123 странах мира правительства финансируют религиозное образование, явно фаворитизируя одну или несколько религиозных организаций; в 18 странах такого фаворитизма при финансировании образования не наблюдается и в 57 странах такое финансирование вообще не осуществляются (отметим, что во всех западных демократиях, кроме США, правительства финансируют религиозное образование). При этом в 72 странах религиозное образование в общеобразовательных школах обязательно на национальном уровне; в восьми странах – на региональном или местном уровнях; и в 60% всех стран такое образование не обязательно.

Интересно и то, каким образом и на каком основании государства осуществляют поддержку религиозных организаций. Вообще никакой поддержки – то есть не только финансирования, но и, например, специального признания как именно религиозной организации, – религиозные сообщества не получают только в 9 странах. Собственно финансовой и ресурсной поддержки религиозные организации не получают также в незначительном количестве стран – 28. В 25 странах эта поддержка осуществляется на более или менее равных основаниях; в 164 же странах часть религиозных организаций получают преференции, которых не получают другие.

В конце концов, государства часто стремятся к усилению своей роли в регулировании религиозной жизни и деятельности религиозных организаций. Только в 20 странах государство не требует от религиозных организаций регистрации, – даже для получения тех или иных преимуществ. В 61 стране регистрация носит недискриминационный характер; в 38 регистрация влияет на возможность/невозможность функционирования религиозных групп и в 79 странах мира регистрация имеет откровенно дискриминационный характер.

Хотя в 40% всех стран мира не существует государственных органов по делам религий, в 15 странах такой институт заменяет специальный совещательный неправительственный орган, с которым консультируется правительство. В 63 странах орган по делам религий не осуществляет дискриминационных и насильственных действий, но в 41 стране он систематически прибегает к ним.

Стремление к жесткому регулированию и регламентации религиозной жизни очень заметны в посткоммунистических, в первую очередь, конечно, - постсоветских странах. Тут удивительным образом соединены стремление к инструментальному использованию религии с откровенными опасениями ее возрастающей публичной роли. Характерно, что во многих странах бывшего СССР политические элиты системно используют религию для достижения или сохранения позиций власти, прибегают к религиозной символике и лексике, но, в тоже время, почти во всех постсоветских странах запрещено создание партий на религиозной основе и существует достаточно жесткое регулирование религиозной жизни. В 17 посткоммунистических странах так или иначе ограничивается прозелитизм и/или деятельность зарубежных миссионеров. В 21 из 27 посткоммунистических стран существуют специальные государственные органы по делам религий.

Магистральной тенденцией эволюции законодательных систем о свободе совести на постсоветском пространстве в последнее двадцатилетие стало не расширение, а сужение свобод, не либерализация, а ужесточение государственной регламентации и надзора за деятельностью религиозных организаций. Большинство стран бывшего СССР пересмотрело свои законы в сфере свободы совести, принятые на волне крушения советской системы и ввело в них положения, ставящие религиозные организации под б?льший контроль государства, подразумевающие преференции для Церквей и религий большинства, дискриминирующие религиозные меньшинства и ограничивающие индивидуальную свободу верующих.

Кроме того, для верующих и целого ряда религиозных групп по-настоящему сложно воспользоваться правами, зафиксированными в основных и базовых законах, неисполнение властями законов своих же государств – острейшая проблема постсоветского пространства. Эту проблему усугубляет "местное законотворчество", безоговорочная поддержка в большинстве случаев местными властями религий большинства и гораздо более жесткое, чем даже требуемое из "центра", подавление религиозных меньшинств. Серьезные и очень серьезные ограничения деятельности религиозные меньшинств официально, полуофициально и неофициально существуют в Азербайджане, Армении, Беларуси, Грузии, Казахстане, Молдове, России.

Наконец, напомню, что, по меньшей мере, два постсоветских государства – Туркменистан и Узбекистан – практикуют самые жестокие формы подавления прав и свобод человека и признаются одними из грубейших нарушителей религиозной свободы во всем мире.

К сожалению, факторы, ухудшающие глобальную ситуацию в сфере религиозной свободы, сегодня выглядят более серьезными, чем те, которые способствуют ее укреплению. Прежде всего, это продолжающееся "великое религиозное возвращение", многократно актуализирующее роль религии как мощного фактора политической мобилизации и межцивилизационного, межнационального и межэтнического противостояния.

Казалось бы, религиозное развитие планеты в большой степени должно было бы подтвердить схему эволюции религии Роберта Беллы, где после примитивной, архаической, исторической и раннесовременной эпох должна была настать эпоха плюралистической религии. То есть, религии все более индивидуализирующейся, где выбор тех или иных религиозных символов и представлений становится актом свободного выбора. Между тем, этот конструкт "работает" лишь для части мира и части не самой большой. Эпоха свободного выбора религии не настала ни для миллиардной исламской уммы планеты, ни для миллиардной Индии, ни для 1,3-миллиардного Китая. Более того, возрастающее многообразие в глобальном масштабе выступают скорее источником обостряющейся конкуренции, чем поиска плодотворного диалога.

Религия играет существенную роль в значительном количестве военных конфликтов современности, она используется для оправдания насилия относительно приверженцев иных религий и "других" внутри одной религии. При этом, хотя религия редко выступает единственным источником конфликта, конфликты на религиозной почве становятся в XXI веке явлением более общим, чем в веке предыдущем. В более чем 50 конфликтах современного мира присутствуют выразительные или латентные религиозные элементы; начиная с 2000 года 43% гражданских войн имели в своей основе также и религиозную мотивацию (в 1940-1950-х годах эта цифра не превышала 25%). Наконец, религиозные меньшинства дискриминируются чаще, чем все остальные меньшинства.

Подъем религиозных фундаментализмов во многих частях мира сопровождается неприятием религиозного многообразия мира, стремлениям к монополии и эксклюзивности и, в конечном счете, – отрицанию права человека на свободный выбор верить в то, что, по его мнению, достойно веры. Церковные иерархи, богословы и интеллектуалы мировых религиозных традиций обязаны отдавать себе отчет в том, как именно их "слово отзовется" в "гуще народной". Их стремление обосновать исключительность своего вероучения, провести как можно более четкие демаркационные линии между едино истинным, по их мнению, путем к Богу и путями, истинной не обладающими, чрезвычайно часто воспринимается их верными не просто как отрицание наличия истины у "других", но и как невосприятие права этих "других" на сколько-нибудь достойное существование.

Далее, обратим особое внимание на отмеченное Филиппом Дженкинсом смещение христианства на Юг и стремительное развитие "нового христианства". Христианства, "возвращающегося домой", на глобальный Юг, где оно, в общем-то, и зародилось и откуда в свое время устремилось на Север. Это христианство решительно отбрасывает "северную" усталость и исчерпанность, но вместе с "северными" же толерантностью и стремлением понять другого. Демографические изменения ведут к тому, что в середине нынешнего столетия в десятке стран с наибольшим христианским населением останется лишь одна, принадлежащая к "белому Северу" – США. Остальные девять: Китай, Бразилия, Конго, Индия, Мексика, Нигерия, Филиппины, Эфиопия и Уганда. То есть, центр тяжести христианства смещается в большой степени туда, где христианство обнаруживает свою пассионарность, ничем не ограничиваемое стремление "идти до края земли и проповедовать всем народам", нетерпимость к другим религиям. Если же вспомнить, что там, на Юге, христианство ждет не менее пассионарный и нетерпимый ислам, серьезные опасения не только за состояние религиозной свободы, но и за мир на огромном пространстве планеты, выглядят вполне обоснованными.

Совершенно очевидно, что драматические последствия для ситуации со свободой совести и религиозными правами человека имеют и будут иметь конфликты на религиозной почве или вооруженные столкновения, включающие религию в качестве своей составляющей. Такие конфликты прогнозируются в целом ряде стран, например, африканских, ставших полем острой конкуренции между христианами и мусульманами (Нигерия, Танзания, Берег Слоновой Кости и др.) Кроме того, на континенте – целый ряд стран, где крупные регионы контролируются повстанцами и где о соблюдении фундаментальных свобод говорить не приходится.

Безусловно, состояние религиозной свободы в мире в очень значительной степени будет зависеть от процессов демократизации. В случае новых "волн демократизации", подобных тем, которые прокатились по странам Латинской Америки и Центрально-Восточной Европы, ситуация с религиозной свободой может серьезно улучшиться. Однако, связь между религиозной свободой и демократической формой правления не всегда линейна. Ярчайший пример – Индия, крупнейшая демократия в мире, чей индекс ограничения религиозной свободы, разработанный Pew Research Center, – 5,1 (наивысший индекс у Саудовской Аравии – 8,4, самый низкий у Сан-Марино – 0,1; для сравнения – для Украины этот индекс составляет 2,6).

Если же посмотреть на ситуацию в глобальном масштабе, то окажется, что количество стран, являющихся, по подсчетам Freedom House "свободными" и "частично свободными" увеличилось с 93 в 1975 году до 147 в 2005. За этот же период удвоился уровень грамотности среди взрослых во многих странах Африки и Азии, уменьшилось количество людей в странах ІІІ Мира, живущих менее, чем на доллар в день. Но вот в таком более свободном, более образованном и чуть менее бедном мире, религия стала, как мы видели, более нетерпимой, политизированной и взрывоопасной.

Все более серьезную угрозу религиозной свободе представляет и воинствующий секуляризм, отказывающий целым группам и отдельным личностям на достойное выражение своих религиозных чувств. Недавняя волна запретов на религиозные символы и традиционную одежду, прокатившаяся по Западной Европе, засвидетельствовала, что секуляризм сам хочет быть религией, отрицающей конкурентов. Впрочем, в странах Европейского Союза этим претензиям не дают разрастись до опасных размеров хорошо работающая судебная система и институты гражданского общества.

Направление и результаты некоторых религиозных перемен в той или иной части мира, имеющих, безусловно, влияние на ситуацию с религиозной свободой, порой оказываются совершенно неожиданными. Как, например, массовое обращение католиков, пусть в значительной степени и номинальных, в протестантизм в странах Латинской Америки. С одной стороны, это привело к большей религиозной свободе в ряде стран континента. С другой, – к гораздо более активной поддержке Католической церковью политической оппозиции. Церковь пришла к выводу, что многие ее покинувшие были разочарованы в своих правительствах и полагали, что Католическая церковь является верной союзницей латиноамериканских режимов. Поэтому выступив против них, она вернет в свое лоно хотя бы часть католиков.
Тенденций, объективно ведущих к укреплению и расширению религиозной свободы, гораздо меньше, чем развивающихся в обратном направлении. Пожалуй, одна из наиболее обнадеживающих среди них – это формирование достаточно мощной интеллектуальной традиции – как философской, так и богословской, – направленной на создание моделей переплавки религиозного многообразия в религиозный плюрализм и выработку новой глобальной этики. Для этой традиции, кроме всего прочего, плюрализм развивается не только по горизонтали, но и по вертикали, то есть, охватывает историю, которая не написана, а пишется и в наши дни, а не застыла в скрижалях. Эта интеллектуальная традиция пробивает себе путь в очень жестокой борьбе с религиозным эксклюзивизмом, высокомерием и враждебностью по отношению к "другим". Силы сторон выглядят неравными: с одной стороны – тысячелетние стереотипы, коллективная память, отягченная давними обидами, идеологические машины государств и развитые теологические школы. С другой – не слишком широкий круг интеллектуалов, которые, нередко еще и чужие в своих традициях (как, например, блестящий богослов, автор проекта глобального этоса Г.Кюнг, которому запрещено преподавать теологию в католических университетах). Но, вспомним, провозвестники по-настоящему планетарных идей почти всегда воспринимались как маргиналы…

Виктор ЕЛЕНСКИЙ – президент Украинской Ассоциации религиозной свободы, докт.филос.наук, ведущий научный сотрудник Отделения религиоведения Института философии им. Г. Сковороды НАН Украины

Статья опубликована в Сборнике научных статей по теме "Свобода религии и межрелигиозных диалог: глобальные измерения и локальные проявления" (Научный ежегодник "Религиозная свобода" № 16: Киев, 2011), который был представлен на одноименной международной научной конференции в Киеве 20 – 21 мая 2011 г.

М.И. Шахнович. Церковь и наука в XIX веке. Из сборника "Антиклерикализм как культурно-исторический феномен".

http://portal-credo.ru

Велико было недоверие к науке, посеянное духовенством. В предисловиях книг, издававшихся во второй половине XVIII и в первой четверти XIX века, в публичных речах профессоров университетов, в журнальных статьях необходимо было беспрестанно доказывать пользу науки и учения. В XIX веке церковная реакция особенно свирепствовала в борьбе против научных знаний при Александре I. При его дворе подвизался сардинский посланник в России граф де Местр, который внушал царю-мистику, что наука вредна, так как делает людей способными на выступления против царизма. На этом основании он предлагал изгнать из гимназий и других учебных заведений преподавание естественных наук и всеобщую историю и основывать науку в России на одной Библии, отвергнув все, что с нею не согласно.

Представитель католической церкви, имевшей такой большой опыт в борьбе с наукой, иезуит де Местр советовал царскому правительству "замедлять царство науки и присоединить к верховной власти могущественного союзника в лице власти церковной", то есть отдать науку под опеку попов. Советы иезуита не остались без внимания. В 1811 году Синод предписал преподавать в школах "Закон Божий" как "главную, существенную цель образования". В целях борьбы с научными знаниями царизм в 1817 году учредил объединенное министерство "духовных дел и народного просвещения". Перед этим министерством была поставлена задача водворить "спасительное согласие между верой, ведением (наукой. — М. Ш.) и властью". Известный русский историк Н. Карамзин, узнав о соединении двух министерств — министерства просвещения и "затемнения", — писал, что от этого "умножится число лицемеров". Министерство организовало просмотр учебных книг, изъяло все с его точки зрения "богопротивное", в том числе сочинения, утверждающие вращение Земли вокруг Солнца, Во главе этого истребления наук находился министр — князь А.Н.Голицын, названный А.С.Пушкиным "холопской душой" и "просвещения губителем", который, приняв за образец двух знаменитых истребителей древней науки "Омара да Гали", отважно ополчился на науку и

В угодность господу, себе во утешенье,
Усердно заглушить старался просвешенье.

При нем три "попечителя" — инквизиторы мысли - Карнеев, Магницкий и Рунич произвели разгром трех университетов — Харьковского, Казанского и Петербургского, пытаясь превратить их в какие-то иезуитские коллегиумы. Двое из этих "просвещенцев" — Рунич и Магницкий — увековечены в "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина под именами Фунича и Мерзицкого. Попечитель Казанского округа Магницкий утверждал, что "ученость без веры в Бога вредна". Он считал профессоров Казанского университета неблагонадежными, студентов — распущенными, преподавание — безбожным и доказывал, что "нечестивый" Казанский университет "подлежит уничтожению". В Казанском университете была запрещена даже геология как наука, противная Священному Писанию.

17 января 1820 года директорам Казанского и Петербургского университетов была дана особая инструкция: директор должен был наблюдать за тем, чтобы "дух вольнодумства ни открыто, ни скрыто не мог ослаблять учения церкви в преподавании наук философских, исторических или литератур", чтобы в "преподавании всех наук в университете был бы один дух Святого Евангелия". Согласно этой инструкции в отделении наук философских "слушатели удостоверяются, что все то, что не согласно с разумом Св. Писания, есть заблуждение и ложь и без всякой пощады должно быть отвергаемо, что те только теории философские основательны и справедливы, кои могут быть соглашаемы с учением Евангельским"; в отделении естественных наук изгоняются "все суетные и бесплодные догадки о происхождении и превращении земного шара"; о вращении Земли вокруг Солнца, "осуждено и воспрещено учение о воображаемой древности вселенной". На физико-математическом факультете профессора обязаны были "указывать на премудрость Божию", сообщать факты "без всякой примеси надменных умствований, нередко ими порождаемых во вред истинам, не подлежащим опыту"; в отделении политических наук профессора обязаны были доказывать, что "правление монархическое установлено самим Богом", что история общества — это "дивный и постепенный ход богопознания в человеческим роде". Философы должны были руководствоваться посланиями Павла и доказывать преимущества Священного писания перед наукой. Ученые обязаны были ссылаться на творения библейских героев — Моисея, Давида и Соломона. Историки должны были доказывать, как от одной супружеской пары — Адама и Евы — появилось все человечество. "Врачебные науки, — также утверждала инструкция, — надо преподавать в духе священного писания". В результате деятельности Магницкого появились такие "профессора математики", как г. Никольский, который доказывал, что "как числа без единицы быть не может, так и вселенная без единого владыки не могла бы существовать. <...> Две линии, крестообразно пересекающиеся под прямыми углами, могут быть прекраснейшими иероглифами любви и правосудия. Гипотенуза в треугольнике есть символ правды и мира... через ходатая Бога". Этот же "профессор математики" даже равенство треугольников доказывал так: "С помощью Божией, этот треугольник равен этому" и т. п. При Магницком над всеми кафедрами в аудиториях Казанского университета висели тексты из Библии о суетности знаний, студентов университета заставляли хором петь молитвы, а провинившихся сажали в карцер, надевая на шею дощечку с надписью "грешник".

С первых же дней своего существования (1819) Петербургский университет был атакован митрополитом Филаретом. Исправляя устав, мракобесы писали: "Высшее образование есть возможная степень земного совершенства, то есть святость, а этого знание статистики, алгебры, зоологии, ботаники и минералогии дать не может". Попечитель Петербургского округа Рунич, награжденный царем за кровавое усмирение крестьян, начал свою деятельность в университете с расправы над лучшими профессорами. Обследовав студенческие тетради, Рунич признал "учение этих профессоров вредным, против христианского учения возмутительным и для благосостояния государства опасным". В 1820 году он уволил профессора Куницына за книгу "Право естественное", найдя там "святотатственное нападение на божественность святого откровения, тем более опасное, что оно покрыто широким плащом философии". В 1821 году Рунич организовал дело против профессоров Арсеньева, Галича, Германа, Раупаха, обвиняя их в том, что они преподают в университете в духе, противном христианству. Герман обвинялся в том, что он в своих лекциях рассказывал о борьбе католической церкви против науки. Раупаху было предъявлено обвинение в том, что он пытался "потрясти достоверность книг Священного Писания, а вместе с тем отвергнуть божественное откровение Ветхого и Нового Завета". Дело тянулось девять лет. Профессора были уволены из университета, а учение их было признано вредным. Профессору Галичу угрожали, что объявят его сумасшедшим, если он не покается.

В Харьковском университете был уволен профессор Шад, а в 1820 году жертвой гонений стал сам ректор университета Осиповский — выдающийся математик, переводчик сочинений философа Кондильяка, выступавший против идеализма. О математических достижениях ученого с похвалой отзывалась Парижская академия наук. Осиповский поправил студента на экзамене, сказав ему, что о Боге правильнее говорить "существует", а не "живет". Это послужило поводом к увольнению профессора, которому не могли простить его свободомыслия.

После замены А. Н. Голицына новым министром — адмиралом А. С. Шишковым — гонения на науку не прекратились. Новый министр писал: "Все науки должны быть очищены от посторонних и вредных умствований, занятия научные должны быть соединены с нравственным воспитанием", то есть, иначе говоря, с церковным учением.

В XIX-XX веках в России один из основных ударов церкви был направлен против естествознания. Церковь всегда ополчалась против естественных наук за их критику библейских сказаний о строении Вселенной и сотворении мира.

Еще в начале XIX века католические священники не могли примириться с учением Н. Коперника и отказались 5 мая 1829 года принять участие в открытии в Варшаве памятника этому великому астроному, и православные попы продолжали в XIX--XX веках ненавидеть Н. Коперника. В 1815 году в Москве появилась книжка "Разрушение коперниковской системы", посвященная архиепископу Августину, в которой автор сочувствовал расправе католической инквизиции над Галилеем, пытался дискредитировать великих ученых Кеплера, Декарта, Ньютона, называл науку обманом. В 1876 году в Петербурге была издана брошюра доктора Шепфера "Земля неподвижная, популярная лекция, доказывающая, что земной шар не вращается ни около оси, ни около Солнца".

Даже в XX веке духовенство не отказывалось от борьбы с учением Коперника. В 1914 году священник Иов Немцев из села Василево-Слобода, б. Нижегородской губ., выпустил вторым изданием сочинение в двадцать страничек, направленное против учения Коперника: "Круг земли неподвижен, солнце ходит. Доказано из священного писания и из творений святых отцов". В этой безграмотной брошюрке поп объявлял еретиками всех тех, кто не верит, что "Господь сказал непреложную истину устами св. отцев, сказал определенно и точно и через Святое Писание, что круг земли неподвижен и солнце ходит". Он приводил обличения Григория Назианзина против "поганских и риторских наук, противных христианину". Немцев обрушивался с проклятиями на тех, кто проповедует "зем-леверчение", "занимается любомудрием умозрительным, толкует о том, что и доказать нельзя, хвалится, что знает величину неба, меру солнца и действенность звезд, хотя и силится доказать величину солнца и прочее, но доказать этого нельзя по Нилу Синайскому". Все эти невежественные речи были обильно пересыпаны угрозами и проклятиями против "еретиков", ссылками на Иисуса Навина, будто бы остановившего солнце, и на другие подобные библейские "доказательства": "Коперник за землеверчение заслуживал страшной кары в те времена, подобных мыслителей сажали в тюрьмы, даже готовы были сжигать их живьем, потому что тогда это был большой соблазн, и теперь подобные им должны понести немалую кару за свой соблазн".

Это не было точкой зрения одного захудалого деревенского священника. Этот мракобес ссылался на письмо епископа Уральского Арсения, который 21 марта 1908 года писал: "Учителей следует предупредить, чтобы они, уча географии, не преподавали сей безусловной справедливости, но для случая сдачи экзамена изучали и это, как баснь какую".

Духовенство выступало против всех естественнонаучных знаний, от астрономии до геологии. Насколько сильны были еще во второй половине XIX века поповские гонения на геологию в России, показывает такой факт, что 29 марта 1858 года князь Одоевский писал обер-прокурору Синода графу А. П. Толстому: "До меня дошли слухи, что готовится что-то против геологии, не знаю где и за что... Довольно уже Россия потерпела бед и убытков от страшного гонения на геологию, по милости которого у нас до сих пор нет насущного хлеба, то есть каменного угля и дренажа". Одоевский пытался "спасти" геологию указанием, что ее запреты дадут лишь "новое оружие противникам церкви". Обер-прокурор Синода А. П. Толстой посоветовался с митрополитом Филаретом, и тот заявил, что геология "требует осмотрительного внимания, чтобы премудрые люди, особенно через московские и губернские ведомости, не научили даже мещан и крестьян находить в книге Бытия мифологию".

Свирепым преследованиям в царской России подвергалось со стороны церковников учение Ч.Дарвина, его эволюционная теория. Когда-то Дарвин говорил, что если бы его книга появилась несколькими веками раньше, то "с каким злорадством поджарили бы меня на костре черные бестии".

В 1850 году, еще до появления книги Дарвина, московский профессор К. Ф. Рулье в публичных лекциях развернул перед слушателями картину исторического развития животного мира. По настоянию цензуры ему пришлось добавить к ранее подготовленному тексту своих лекций резко противоречащую им заключительную главу, написанную в поповском духе. Когда в 1852 году в "Московских ведомостях" была напечатана статья Рулье "О первом появлении растений и животных на Земле", министр народного просвещения извинялся перед Синодом за недосмотр, выразившийся в помещении этой статьи, и запретил издание лекций профессора.

Поэт А. К. Толстой обратился с большим посланием к начальнику главного управления по делам печати М. Н. Лонгинову, протестуя против предполагавшегося запрета перевода книги Ч. Дарвина об эволюционном учении:

Всход наук не в нашей власти
Мы их зерна только сеем;
И Коперник ведь отчасти
Разошелся с Моисеем.

<...>

Чем же Дарвин тут виновен?
Верь мне: гнев в себе утиша,
Из-за взбалмошных поповен
Не гони его ты, Миша.

<...>

С Ломоносовым наука
Положив у нас зачаток,
Проникает к нам без стука
Мимо всех твоих рогаток...

<...>

Брось же, Миша, устрашенья,
У науки нрав не робкий,
Не заткнешь ее теченья
Ты своей дрянною пробкой!

Сохранился секретный циркуляр министра народного просвещения И. Делянова от 27 мая 1882 года за № 121. В этом циркуляре директору Санкт-Петербургского историко-филологического института указывалось, чтобы среди студентов ни под каким видом не проводилась подписка на венок для могилы Дарвина. В школах царской России учащимся не преподавали учения Дарвина, не давали читать его сочинений. Известно много фактов, когда за чтение трудов Ч.Дарвина ученики исключались из школы. Так, например, заслуженный деятель науки биолог В. Финн (Украина) рассказывал, как в конце XIX веке одного его товарища исключили из гимназии с волчьим билетом (то есть без права поступления в другие учебные заведения) только за то, что он читал "Происхождение видов".

"Дипломированные лакеи поповщины" в борьбе против передового естествознания травили и преследовали ученых, применяли все средства борьбы против них, начиная от гнусной клеветы, кончая изгнанием из университета. Так, например, в конце 70-х годов XIX века зоолог В.Шманкевич добился интересных результатов в своих работах о влиянии среды на организм. Однако его поповству-ющие "коллеги" организовали против него судебное дело, обвинив его в воровстве объектива от микроскопа. Затравленный ученый покончил с собой. На другой день после самоубийства был обнаружен настоящий вор.

Духовенство особенно зорко следило за содержанием выходивших в России естественнонаучных книг. Духовная цензура, существовавшая до 1917 года, уничтожала все, что было не согласно с церковным учением. В XVIII-XIX веках "высочайшие указы" приказывали цензуре "войти в строгое наблюдение, дабы как в изданиях ничего колеблющего веру и благонравие не укрывалось". В 1818 году министерство народного просвещения дало цензорам инструкцию, чтобы "из естественных книг выбросили все про происхождение мира". Дело доходило до того, что в 1821 году в Петербурге цензор Красовский запретил статью "О вреде грибов", так как грибы рекомендовались попами как постная пища.

Попы строго наблюдали за медицинской литературой, чтобы она не могла служить источником распространения атеизма. До 1917 года действовал цензурный устав, в статье 193 которого было сказано: "По отношению к медицинским книгам в особенности наблюдать следует, чтобы вольнодумство и неверие не употребили некоторые из них орудием к колебанию или, по крайней мере, к ослаблению в умах людей неопытных достоверность священнейших для человечества истин, таковых, как духовность души, внутреннюю ее свободу и высшее определение к будущей жизни. А потому и поставляется в обязанность цензоров, чтобы они тщательно отсекали в рассматриваемых ими сочинениях и переводах всякое к тому покушение".

Не поддается никакому учету количество научных и художественных произведений, пострадавших от духовной цензуры. Все "богохульные" книги сжигались в присутствии доверенных синодальных чиновников.

Одним из типичных церковных гонителей литературы был московский митрополит Филарет, которого В. И.Ленин назвал попом-иезуитом. Даже издание под руководством академика А.Х.Востокова Остромирова евангелия 1056 года встретило протест со стороны Филарета. Просматривая в 1841 года каталог книг, Филарет был возмущен, обнаружив там перевод Библии на латинском языке. "Ныне есть переводы Библии, которые в другое время заслуживали бы сожжения купно с переводчиками!" — восклицал митрополит. Он выступал против издания книги Майнерса "Начертание теории и истории изящных наук", против сочинения историка А. Щапова "Русский раскол старообрядчества". В 1857 году митрополит доносил обер-прокурору Синода о недопустимом направлении современной литературы: "Смущают нас не раз вестями, то о журнале, то о книге, в которой будет укоризненно и насмешливо изображаемо духовенство, подобно как в известных губернских очерках (Салтыкова-Щедрина. — М. Ж). И то, что в светских книгах светских чиновников и разного рода людей выставляют порочными и безрассудными, и притом сверх вероятия, очень вредно: несравненно вреднее будет, если так же поступать будут с духовенством". В качестве примера таких нападок на попов Филарет привел опубликованную в "Общезанимательном журнале" застольную песнь в стихах, описывающую "подвиги" одного пустынника. В 1861 году Филарет доносил о распространении студентами революционных сочинений: "В Московском университете литографируются и в большом числе распространяются антирелигиозные и вредные политические сочинения... то же делается в университете: Харьковском, Киевском и Казанском".

Вот небольшой выборочный список из многих десятков книг, уничтоженных за антирелигиозное направление суровыми гонениями царской власти:

1872 г. — Л. Бюхнер. "Откуда мы, кто мы, куда мы".

1872 г, — Э. Геккель. "История племенного развития организмов".

1873 г, — Д.Дидро. "Романы и повести".

1875 г. — Э. Геккель. "Естественная история миротворения". 1875 г, — В. Лекки. "История нравственности в Европе". 1879 г. — Э, Геккель. "Мировые загадки".

1885 г. — Л. Бюхнер. "Из природы и науки".

1887 г. — Де Роберти. "Прошедшее философии".

1887 г. — Л. Бюхнер. "О религиозном и научном мировоззрении".

1889 г. — Ш.Летурно. "Эволюция морали".

1895 г. — Ч. Дарвин. "Происхождение человека и подбор по отношению к полу".

Попы боялись распространения не только тех книг, которые давали научные сведения по вопросам естествознания, они боролись против всякой массовой научной книжки, откровенно заявляя при этом, что даже самая "благонамеренная" книжка — уже зло потому, что "простой человек" вообще не должен читать. Министр просвещения докладывал царю Николаю I, что Синод и министерство считают невозможным допустить издание дешевых простонародных журналов: "Главное управление цензуры, сообразив все стороны сего вопроса, полагало бы, что приводить низшие классы общества некоторым образом в движение и поддерживать оные как бы в состоянии напряженности не только бесполезно, но даже вредно. Потому управление признало, что литературные предприятия, которые клонятся к приобретению влияния на вышеозначенного рода читателей, вовсе несовместимы с существующим у нас порядком. Дешевые повременные издания тем неуместнее ныне, что вкус к чтению и вообще литературная деятельность, которые прежде заключались в границах сословий высших, именно в настоящее время перешли в средние классы и пределы свои распространяют дальше".

Николай I поддержал это мнение министра просвещения и наложил на докладе резолюцию: "Совершенно верно! Отнюдь не допускать". Политику Николая I продолжали и все другие русские цари. В 1894 году по письму обер-прокурора Синода Победоносцева, обратившего внимание на газетное сообщение о предполагавшемся издании сочинений Салтыкова-Щедрина, был издан особый циркуляр, ставивший цель помешать распространению книг в народе: "На будущее время относиться к народным изданиям с особенным вниманием и строгостью, не ограничиваясь лишь применением к ним общих цензурных правил".

С особым рвением преследовала цензура научно-популярные книги, рассчитанные на широкий круг читателей. В 1893 году была запрещена книга Г. Н. Гетчинсона "Автобиография Земли", книга Брейтенбаха "Биология в XIX веке". В 1901 году "История происхождения растений и животных" В. В. Лункевича была запрещена на том основании, что "Дарвин в ней выставляется как незыблемый авторитет", теория которого "не согласна с догматами православной церкви и может вызвать неудобное толкование в народе". В суде разбиралось дело против издателя книги В. Вундта "Душа человека и животных", оцененной духовной цензурой как вредная. Еще в 1909 году по решению суда была уничтожена книга Э. Геккеля "Мировые загадки" за критику религии. Мракобесие попов не знало пределов. В 1858 году митрополит Новгородский и Петербургский Григорий выступал в церковных журналах против юмористической литературы. Он требовал закрыть сатирические журналы "Весельчак", "Пустозвон" и "Смех", так как "христианам непристойно смеяться".

Полицейско-поповская цензура свято "берегла устои и догматы истинной веры" от проникновения передовой научной мысли. Пункт третий первой статьи "Устава о цензуре и печати" гласил: "Произведения словесности, науки и искусства подвергаются запрещению цензуры на основании правил сего устава: когда в оных содержится что-либо клонящееся к поколебанию учения православной церкви, ее преданий и обрядов, или вообще истин и догматов христианской веры".

Церковь мешала развитию русской исторической науки. Синод препятствовал исследованию монастырских и других архивов, не давал возможности пользоваться хранившимися в церквах документами. Духовная цензура запретила "Описание славянских рукописей синодальной библиотеки". Синод мешал археографическим изданиям, требовал при опубликовании материалов изъятия из печати неугодных ему исторических актов. Так, например, когда в 60-х годах XIX века появились в печати некоторые акты "всешутейшего собора" Петра I, московский митрополит Филарет весьма неодобрительно отозвался об их издании, заявив, что осмеяние Петром I попов и обрядов "оскорбляет и религию, и нравственность, и царский род". Когда в 1861 году в журнале "Светоч" появилась статья "Петр Великий как юморист", Филарет выступил против этого журнала, требуя закрыть его. За издание сочинений Флетче-ра о России громились "Чтения Московского общества истории и древностей российских", секретарь его профессор Бодянский снят был с кафедры. В письме митрополита Филарета к министру народного просвещения Е. П. Ковалевскому относительно статьи "О короновании", помещенной в "Московских ведомостях" (№ 100, 1856 году), сообщалось: "Хорошо ли, что статья начата подробным описанием коронования фараонов? Если не хотели подать мысль, что это первоначальный источник царских обрядов, еврейских и христианских, тем не менее, подан повод к сей мысли, а это мысль антирелигиозная".

Историку и фольклористу И. П. Сахарову грозили ссылкой за издание "Сказаний русского народа". В связи с тем, что попы не разрешали описание древних обычаев и нравов русского народа, было прекращено издание "Этнографического сборника". Церковь всячески препятствовала исследованию фольклора. Ее "деятельности" мы обязаны тем, что до нас не дошли записи многих прекрасных памятников древнего народного творчества. В конце 40-х годов XIX века известный русский фольклорист А. Н. Афанасьев отмечал в своем дневнике, что "литератор, принимаясь за перо, уже наперед чувствует над собою роковое действие цензуры". По рецензии священника И. Кочетова на много лет было задержано печатание известного труда В. И. Даля "Пословицы русского народа".

Фольклорные, исторические и литературные труды А.Н.Афанасьева часто подвергались различным репрессиям со стороны духовной цензуры. В 1-м выпуске "Этнографического сборника", изданного Русским географическим обществом, большая статья А. Н. Афанасьева была сильно искажена в угоду цензуре. Как сообщал автору А. Краевский, эта статья была напечатана "в елико возможно искаженном виде", так как цензор выкинул из нее все, что непосредственно было связано с религиозными обрядами.

В ноябре 1853 года на заседании Санкт-Петербургского цензурного комитета разбирался вопрос о поступившем из Географического общества корректурном оттиске статьи А.Н.Афанасьева "Загробная жизнь по славянским преданиям". Цензурный комитет решил передать ее на рассмотрение комитета по цензуре духовных книг. Разбор статьи Афанасьева был поручен священнику М.Богословскому. Поп нашел в статье 25 мест, нетерпимых с точки зрения православия, и предложил сократить ее почти в три раза. С характером поповской критики знакомят нас следующие замечания Богословского на труд Афанасьева: в отношении тех мест, где исследователь говорил о влиянии языческих воззрений на народные верования, поп отметил, что они "заключают в себе мысли, противные православию, и потому должны быть выпущены". Приведенные Афанасьевым сравнения православных обрядов с обрядами восточных народов поп предлагал исключить. Он считал необходимым выбросить из работы все указания Афанасьева относительно основ христианских представлений о смерти как "наводившие сомнения на учение церкви". В результате этой поповской критики комитет по цензуре духовных книг известил Санкт-Петербургский цензурный комитет, что статья Афанасьева "не заслуживает одобрения к печатанию, так как в ней содержатся мнения, противные чистой православной вере". Эта поповская характеристика дала повод председателю Санкт-Петербургского комитета М. Н. Мусину-Пушкину запретить статью фольклориста к печати.

Зорко следила церковь за тем, чтобы в печать не попали антирелигиозные народные сказки. В сборнике И.А.Худякова "Великорусские сказки" (вып. I, Москва, 1860) в сказке "О работнике и попе" цензура заменила слово "поп" словом "хозяин". Но Худяков перехитрил цензора. Он в третьем выпуске сказок опубликовал список погрешностей выпуска первого, где указал: "Напечатано хозяин, читать — поп".

Когда в середине 60-х годов XIX века А.Н.Афанасьев подготовил к изданию свою знаменитую работу "Народные русские сказки", ему пришлось претерпеть большие цензурные мытарства. Несмотря на то, что, предвидя столкновение с поповской цензурой, Афанасьев заблаговременно исправил в сказках многие места, касающиеся религии, цензор заставил его исключить все сказки, где давалась отрицательная характеристика духовенству. Несмотря, однако, на то, что над сборником была произведена такая "кастрация", в нем и позже выискивали строчки, направленные против религии и духовенства. Так, в 1870 году в связи с переизданием ряда сказок в сборнике для детского чтения цензор П. А. Вакар дал отрицательный отзыв о 24 народных сказках, якобы подрывающих самодержавие и религию; причем опасными для духовенства были признаны 6 сказок. В 1873 году было запрещено издавать отдельной брошюрой русскую сказку "Клад". Цензор Смирнов, изложив содержание сказки, писал, что "в сказке этой олицетворена жадность к деньгам нашего духовенства — почему она, как подрывающая уважение к служителям церкви, неудобна для печатания отдельной брошюрой для народа". Труд А. Н. Афанасьева "Народные русские легенды" после своего выхода в 1860 году был немедленно запрещен по настоянию высшего духовенства и по указанию самого царя. Инициатива запрещения этого труда принадлежит московскому митрополиту Филарету и петербургскому митрополиту Григорию.

Несмотря, однако, на гонения со стороны духовенства, развитие научной мысли шло вперед. Сам Филарет сознался в этом через два года после инцидента с книгой Афанасьева "Народные русские легенды": "Трудно, нет средств противодействовать", — жаловался он. Его возмущало, что, несмотря на все его старания, за книгу, "полную кощунства и безнравственности", Афанасьев получил от Географического общества золотую медаль.

Царизм яростно выступал против распространения научной философии. Одному из министров принадлежит крылатая фраза относительно преподавания философии: "Польза сомнительна, а вред возможен". Обер-прокурор синода Протасов говорил: "К чему нужна философия, наука вольномыслия, вздоров и фанфаронства?" В XIX веке царизм в союзе с церковью наибольшим преследованиям подвергал материалистическую философию, усматривая в ней опасного врага.

Попы подвергали проклятию свободомыслящих философов. "Отрицающим бытие божие и утверждающим, яко мир сей есть самобытен и все в нем без промысла Божия — анафема", — провозглашало духовенство в церквах. Особенно сильно ненавидели царизм и поповщина французских философов XVIII веке. Еще Павел I указал не пускать из-за границы сочинения Вольтера. В 1837 году Николай I запретил пользоваться купленной при Екатерине II большой библиотекой французских философов. Он распорядился "не читать книг из вольтеровой и дидеротовой библиотеки, не делать из них выписок". Согласно специальному распоряжению, было запрещено печатать новые издания сочинений Вольтера без цензуры и апробации московского митрополита. В начале XIX веке духовенством выпускается много книг, посвященных критике французских философов. Так, например, студенты богословской Воронежской семинарии под руководством митрополита Евгения Болховитинова переводят и издают сочинение аббата Нонота "Вольтеровы заблуждения". В 1803 году издается книга кардинала Полиньяка "Против Лукреция, девять книг о Боге и естестве", в 1809 году — пасквильная брошюрка "Основатели новой философии, Вольтер, Даламбер и Дидро. Энциклопедисты без маски". Православное духовенство для борьбы с передовыми идеями философов XVIII веке сочло возможным перевести не только книги католических попов, но даже книги французских раввинов, написанных против Вольтера. Так в царской России с большого одобрения православного духовенства были изданы "Иудейские письма против Вольтера", которые выступали против его критики Библии. Сочинения же самого Вольтера преследовались и сжигались как "вредные" и "опасные". Цензура зорко следила, чтобы труды французских философов-атеистов XVIII века не могли проникнуть в Россию. В 1842 году был запрещен перевод сочинения П.Гольбаха "Система природы" за отрицание существования Бога, в 1873 году — "Романы и повести Д.Дидро", в 1877 году — книга Гельвеция "О человеке". Несмотря на все запреты и преследования, эта литература французских просветителей проникала в царскую Россию и способствовала освобождению людей от религии, хотя атеистов подвергали преследованиям. Так, например, в 1825 году, при Александре I, за чтение "французских сочинителей, известных под именам афеистов", учитель Новотор-жевского училища Василий Воскресенский был арестован и сослан в Соловецкий монастырь. Московский митрополит Серафим донес шефу жандармов Бенкендорфу о "философических письмах" Чаадаева. Его "Философическое письмо" в журнале "Телескоп" было пропущено правительственным цензором, который дал разрешение к печати, не читая статьи. Митрополит Серафим немедленно донес всесильному шефу жандармов Бенкендорфу, что сочинение Чаадаева содержит "преступные хулы на веру". Этот донос погубил философа.

Из боязни распространения идей французских материалистов с 1850 до 1860 года (при Николае I) преподавать философию в университетах разрешено было только лицам духовного звания. Министерством народного просвещения неоднократно принимались меры "к ограждению студентов от мудрствований новейших философских систем". В 1840 году архимандрит Гавриил в своей "Истории русской философии" даже идеалистическую философию Канта называл "отравой".

В 60-х годах XIX века один жандармский генерал, обозревая распространение "вредных идей", писал о борьбе с ними: "Что касается до развития значительно уже распространенных у нас идей антирелигиозных и учения материалистов, то оно встретило сильный отпор в некоторых наших журналах нравственного и правительственного направления", которые "печатно предавали некоторых наших писателей, за распространение ими идей атеизма и материализма, уголовному и церковному суду".

Во второй половине XIX века в России большим гонениям подвергались сочинения Л. Фейербаха, критиковавшие религию. Произведения этого философа за их "антирелигиозное направление" были признаны "злоумышленными" и запрещались к изданию. Даже в 1907 и 1910 года они были изъяты как "вредные" и "опасные". В 1863 году в отчете о действиях цензуры, проверявшей иностранную литературу, указывалось, что сочинения Л.Фейербаха "пустили свои корни в литературу", и обращалось внимание на необходимость "особой строгости" при цензуре книг. Попы охотились за молодежью, которая читала книги Л. Фейербаха. В доносе, посланном Московскому обер-полицмейстеру в 1862 году, один студент обвинялся в том, что он выступает против Бога и царя и имеет запрещенное "сочинение Фейербаха о несуществовании Бога". В 1862 году митрополит Филарет требовал строгого наказания студента Петербургского университета Фрязиновского, читавшего лекции Л. Фейербаха о сущности религии.

С ростом науки и техники борьба против культуры приняла новые формы. В своем отношении к научному знанию попы разделяли науки, как Бородавкин у Салтыкова-Щедрина в "Истории одного города": "Одни трактуют об удобрении полей, о построении жилищ человеческих и скотских, о воинской доблести и непреоборимой твердости — сии суть полезные; другие, напротив, трактуют о вредном франкмасонском и якобинском вольномыслии, о некоторых якобы природных человеку понятиях и нравах, причем касаются даже строения мира — сии суть вредные".

Были и такие мракобесы, которые выступали против техники. Когда в России прокладывались первые железные дороги, в ряде мест произносились проповеди против "чугунок дьявола". Попы долгое время запрещали ставить громоотводы на храмах, выступали против страхования сельских церквей от огня. На заседании Синода специально разбирался вопрос о страховании сельских приходских церквей от огня, и было решено от него отказаться, так как "искренно преданные православной вере от застрахования имущества удерживаются как от греха, рассуждая, что в сем недостаток полной веры в провидение Божие и что человек своим искусством хочет не допустить провидение до того, чтобы подвергнуть его испытанию терпения, лишению богатства. Застрахование деревянной церкви произведет неприятное и как бы соблазнительное впечатление на некоторые добрые и благочестивые души".

В начале XX века духовенство выступило против проекта проведения под Москвой подземной дороги как оскорбляющей православную столицу. Когда в 1903 году русский инженер Балинский предложил свой проект постройки в Москве метро, московский архиерей Сергий писал митрополиту: "Возможно ли допустить эту греховную мечту? Не унизит ли себя человек, созданный по образу и подобию Божию разумным созданием, спустившись в преисподню. А что там есть — ведает один Бог, и грешному человеку ведать не надлежит", В результате этого письма московский митрополит написал городскому голове князю Голицыну послание с протестом против проекта строительства метро, "так как тоннели метрополитена в некоторых местах пройдут под храмами на расстоянии всего лишь четырех аршин, то святые храмы умаляются в своем благолепии". Городская дума вынесла решение: "Господину Балин-скому в его домогательствах отказать". Любопытно, что известный погромщик-антисемит Нилус выпустил в издании Троицко-Сергиевской лавры книжку "Близ грядущий антихрист и царство дьявола на земле", в которой доказывал, что подземная дорога — это детище "слуг антихристовых, вредное, греховное проклятое сооружение".

Церковники боролись даже против кино. Папа Римский в 1909 году в особом послании запретил посещать кино, похожие настроения существовали и в России. В Московском областном архиве был найден документ 1909 года — прошение митрополиту Владимиру от купца Константинова, дворянина Павлова, генерала Бутурлина и др. с просьбой "защитить христианскую веру от дьявола". "Дьявол — ненавистник всего святого, — писали купцы и дворяне, — через своих слуг устраивает против святых храмов театры, откуда даже в воскресные и праздничные дни несутся мирские песни и музыка". В прошении перечисляются московские кинотеатры, мешающие церкви: "Многие из слабых в вере вместо того,, чтобы идти на благовест храма, идут в рядом и вблизи храмов находящиеся вертепы бесовских зрелищ". Московский митрополит Владимир обратился с просьбой к градоначальнику Адрианову "воспретить открывание электрических театров, хотя бы поблизости церквей и монастырей". В ответ на это прошение градоначальник Адрианов написал митрополиту Владимиру: "Сообщаю Вашему Высокопреосвященству, что мною сделано распоряжение о неразрешении на будущее время открытия синематографических театров в Москве вблизи церквей на расстоянии ближе 40 саженей, что же касается синематографов, функционирующих вблизи церквей, то владельцам этих театров предложено не допускать музыку во время богослужения".

Еще в 1912 году произносились проповеди о губительном воздействии кинематографа: "Храмина сия есть измышление некое человеческое, из заморских стран произнесенное на услаждение людей праздно шатающих". В 1912 году епископ Варнава "почти предавал анафеме тех, кто ходит в кино. Исправнику приказывал распорядиться, чтобы во время его, епископа, службы и каждую субботу и накануне каждого праздника синематограф был бы закрыт" (Сине-фото. 1912. № 2). На Нижегородской ярмарке в 1898 году помещение "кинематографа Люмьера", где впервые в России демонстрировалось кино, было полито керосином и подожжено какими-то фанатиками, считавшими кино "творением дьявола".

В годы реакции печаталось бесчисленное множество всяких журналов и журнальчиков, паразитирующих на интересе к познанию таинственных явлений: "Спиритуалист-догматик", "Голос всеобщей любви", "Оттуда", "Ребус", "Вестник оккультных знаний", "Факир", распространявшие суеверия и мистицизм. В газетах помещались рекламные объявления, с помощью которых шарлатаны обирали доверчивых людей, обращавшихся ко всяким "предсказателям судьбы". Страх перед "внезапным", "неожиданным", "случайным", страх перед нищетой толкали людей к "чудотворцам", "магнетизерам", в "бюро талисманов", откуда можно было выписать амулет "от дурного глаза", "магнетический медальон для ношения на теле от несчастий", приобрести "зеркало тайных наук", книги о "гаданиях знаменитой Ленорман", о "новооткрытых тайнах рук" и т. д. Как это ни удивительно, но распространению этих суеверий способствовала церковь, которая тоже издавала свои мистические сочинения, например, "исследования" монаха Митрофа-на "Как живут наши умершие", "Посмертные вещания преподобного Нила Афонского" и т. п. Все это преследовало определенную политическую цель. Священник г. Дьяченко в предисловии к обширной хрестоматии "Из мира таинственного" открыто писал: "Наша цель — противодействовать злому духу нашего времени, который проповедует безбожие. Его гибельное дыхание, начавшееся из Парижа, охватывает все страны мира и хотя еще не в ясных, но грозных знамениях сказывается уже и в России. Если вера, подкрепленная фактами, будет тверда, то само собой сделается невозможным стремление отнять наше достояние и т. п. происки материализма".

Фрагменты из подготовительных материалов к книге: Шахнович М. И. Русская церковь в борьбе с наукой. Л., 1939. Публикация подготовлена в рамках реализации Проекта РГНФ (грант 10-03-00294а).

Источник: "Антиклерикализм как культурно-исторический феномен", Санкт-Петербургский государственный университет, 2011

Между молотом и наковальней

http://baptist.org.ru

В последнее время в некоторых регионах России органы юстиции стали требовать от руководителей религиозных организаций внесения антиконституционных изменений в устав, указывая, что членами религиозной организации могут быть только жители города или поселка, в котором находиться проверяемая религиозная организация. Так, например, Главным Управлением Министерства юстиции по Московской области проводилась плановая документальная проверка Местной религиозной организации Евангельских христиан-баптистов г. Мытищи. По результатам проверки было вынесено Предупреждение, в котором указывалось, что пункт Устава Церкви, содержащий указание на то, что ее членами могут быть жители г. Мытищи и близлежащих районов, противоречит пунктам 1 и 3 статьи 8 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» (далее Федеральный закон № 125), так как члены Церкви должны постоянно и на законных основаниях проживать в одной местности или в одном городском или сельском поселении, а именно в г. Мытищи. Предупреждение было обжаловано, но 17 марта 2011 года судьей Мытищинского городского суда Московской области Чернушевич М.Ю. было принято Решение в удовлетворении жалобы отказать в полном объеме. На данное Решение подана кассационная жалоба.

Между тем, в соответствии со ст. 28 Конституции РФ каждому гарантируется свобода совести и вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или вместе со всеми любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. Эта норма повторяется в п. 1 ст. 3 Федерального закона № 125 с добавлением, о том, что иностранные граждане и лица без гражданства, законно находящиеся на территории Российской Федерации, пользуются правом на свободу совести и свободу вероисповедания наравне с гражданами Российской Федерации.

В соответствии со ст. 27 Конституции РФ каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства.

Согласно ст. 6 Федерального закона № 125 религиозным объединением в Российской Федерации признается добровольное объединение граждан Российской Федерации, иных лиц, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории Российской Федерации. В соответствии с п. 3 ст. 2 ничто в законодательстве о свободе совести, свободе вероисповедания не должно истолковываться в смысле умаления или ущемления прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания гарантированных Конституцией РФ или вытекающих из международных договоров РФ.

Более того, п. 2 ст. 3 данного закона содержит прямое указание, что право человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Иначе говоря, приезжие, люди без постоянной регистрации, в том числе и иностранцы, могут точно так же быть членами религиозной организации, как и местные, имеющие постоянную регистрацию.

Вышеприведенный анализ законодательства свидетельствует о незаконности и необоснованности требований контролирующего органа. К подобному выводу пришла и прокуратура г. Сургута.

Этой прокуратурой была проведена проверка соответствия уставов религиозных организаций, осуществляющих деятельность на территории города, действующему законодательству. В ходе проверки было установлено, что уставы ряда религиозных организаций не соответствуют законодательству РФ. В частности, некоторые уставы (содержали пункты, устанавливающие, что членами религиозной организации могут быть только граждане, достигшие восемнадцати лет и постоянно проживающих в одной местности либо в одном городском или сельском поселении.

Подобная формулировка в уставе была бы уместна если бы речь шла об учредителях религиозной организации, в отношении которых Федеральным законом № 125 установлено требование о проживании граждан, решивших учредить религиозную организацию в одной местности и достигшим возраста восемнадцати лет. Однако участниками (членами) религиозных организаций, как указывалось выше, могут быть граждане Российской Федерации, иные лица, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории Российской Федерации без каких-либо ограничений.

Как следствие, органы прокуратуры встали  на защиту прав и свобод граждан. В адрес руководителей религиозных организаций прокуратурой были вынесены протесты, в которых указывалось, что ограничение прав граждан, законно находящихся на территории Российской Федерации, на свободу вероисповедания по возрасту и месту жительства является незаконным. В связи с этим прокуратура направила требования привести уставы в соответствие с требованиями Федерального закона "О свободе совести и религиозных объединениях". В итоге руководители религиозных организаций попали между молотом и наковальней.

Думается, что в сложившейся ситуации, акты прокурорского реагирования должны быть вынесены не только в адрес религиозных организаций, допустивших нарушение закона, но и в адрес органов юстиции, настаивающих на данных формулировках в уставах.

Источник: Ирина Загребина, Центр "Сова"

"ТАТЬЯНИН ДЕНЬ": "То, что я увидел в МДС, меня сильно удивило". Воспоминаниями о поступлении в Московскую духовную семинарию делится проректор Киевской духовной академии

В Московскую духовную семинарию я поступил в 1996 году. Если не ошибаюсь, экзамены начались 9 августа, а 15 августа уже были объявлены их результаты. Набирали тогда в семинарию 90 человек, а подано было, кажется, 427 заявлений. Документы в семинарию я подал в июле, а 7 августа приехал в Сергиев Посад и поселился в общежитии.

Мне тогда было 25 лет, и в семинарию я пришел после окончания педагогического ВУЗа. За плечами уже был небольшой жизненный опыт. Я думал, что хорошо знаю, как должны проходить вступительные экзамены. Однако то, что я увидел в МДС, меня сильно удивило. Во-первых, меня сразу же поразила подчеркнутая непрозрачность происходящих процессов. Выяснилось, что центральное место во вступительной кампании занимают собеседования. Их у нас было целых три (с инспектором, со старшим помощником инспектора и с проректором по учебной части). При этом на собеседованиях абитуриентам могли задать самые неожиданные вопросы: "Зачем Вы пришли в семинарию?", "Кем работают Ваши родители?", "Давно ли Вы начали ходить в храм?", "Какую художественную литературу любите читать?", "Нет ли у Вас хронических заболеваний?", "Служили ли Вы в армии?", "Имеете ли гражданскую профессию?" и так далее. При чем вопросы житейского плана могли совершенно свободно перемежаться с вопросами по Закону Божию, церковной истории и литургике. Помню, один из членов администрации спрашивал меня, где покоятся мощи пророка Илии и в какой день творения сотворен попугай. При этом каждый из экзаменаторов по ходу беседы делал какие-то заметки в особых тетрадях. Все это нас очень сильно дезориентировало. В коридорах несчастные абитуриенты нервно обсуждали устроенные им испытания и пытались как-то интерпретировать странные вопросы экзаменаторов и их загадочные записи в потаенных тетрадках.

Довольно забавными были экзамены по церковному пению и по церковному чтению. Для экзамена по пению разрешалось (если, конечно, абитуриент умел петь) подготовить какое-нибудь песнопение и исполнить его перед комиссией. Я до поступления в семинарию несколько лет пел на клиросе, поэтому к экзамену по пению  подготовился. В аудиторию я вошел с нотами, достал из кармана камертон и, задав себе тон, спел "Свете тихий" знаменного распева. При этом камертон у меня был не механический (какой обычно бывает у регентов церковных хоров), а акустический (наподобие губной гармошки, в него нужно было дуть, чтобы услышать ноту ля). Когда я стал дуть в свой камертон, регент академического хора, возглавлявший комиссию, не мог сдержать улыбки. Впрочем, спел я нормально и члены комиссии в своих тетрадках сразу же отметили, что слух у меня есть.

Экзамен по церковному чтению включал в себя не только проверку умения читать книги на церковно-славянском языке, но и знание наизусть определенного набора молитв и библейских заповедей. Когда я вошел в аудиторию, меня сначала попросили напомнить первую из десяти заповедей. Я уверенно произнес: "Аз есмь Господь Бог Твой: да не будут Тебе инии бози, разве Мене". Один из экзаменаторов тут же очень серьезно изрек: "Не "инии бози", а "бози инии". Что же это Вы слова местами меняете в Заповедях Божиих?!" Мне стало страшно от осознания тяжести своего проступка, и далее я старался говорить как можно медленнее и внимательнее. Кажется, меня еще попросили прочесть какой-то тропарь (наизусть) и почитать из книги один псалом. Тем экзамен и закончился.

Помню, один из членов администрации приглашал к себе в кабинет на собеседование по два человека. Наверное, так было проще и быстрее с нами общаться. Так вот, захожу я с каким-то пареньком, имени которого уже не помню. Идет собеседование. Экзаменатор спрашивает: "А каких святых отцов Вы читали?" Я назвал нескольких церковных писателей, в том числе и святителя Игнатия Брянчанинова. Экзаменатор стал меня расспрашивать, что я читал из святителя Игнатия, какие мысли святителя мне особенно запомнились и т.д. Затем он обратился к моему напарнику: "Ну а Вы что читали перед поступлением?". Тот отвечает: "Протоколы сионских мудрецов". Экзаменатор очень сильно изменился в лице и сразу же сделал какую-то пометку в тетради. Вопросов этому парню он больше не задавал. Горе-абитуриент, конечно же, в семинарию не поступил.

Вот так мы четыре дня ходили из кабинета в кабинет, отвечали на какие-то порой очень неожиданные вопросы и оставались в полном неведении относительно собственной участи. Экзамены занимали первую половину дня, а после обеда нас ждала еще одна абсолютно непривычная вещь — хозяйственные послушания. Абитуриенты разгружали кирпичи, подметали улицу, перекапывали клумбы… Незабываемое впечатление осталось у меня от одного из трудовых дней. После обеда около десяти человек (в том числе и я) были направлены на работу к садовнику академического сада. Тот роздал нам серпы (!!!) и велел этими серпами косить траву на одном из газонов возле здания царских чертогов. Когда кто-то из нас робко поинтересовался, почему бы эту работу не выполнить при помощи механической газонокосилки, садовник ответил, что тот участок, куда нас направляют, косилка не берет (!!!). В результате мы несколько часов на корточках косили серпами траву на газоне, прилегающем к памятнику почившим наставникам. Помню, что по окончании работы у меня настолько сильно устали ноги, что я с трудом добрел до общежития. В тот момент я впервые испытал родное для каждого семинариста чувство полной абсурдности происходящего. Когда я уже был студентом семинарии, мне не раз приходилось выполнять довольно тяжелые физические работы, смысл которых мне был совершенно непонятен…

Я очень хорошо помню, что ощущал полную инаковость всего происходящего по отношению к своему предшествующему жизненному опыту. Все, что происходило во время вступительных экзаменов в МДС, не имело почти ничего общего со светской системой образования. Никто даже не пытался создать у нас ощущение прозрачного честного конкурса. Нам ясно давали понять, что нас изучают, чтобы выбрать тех, кто более всего подходит для обучения в семинарии. Именно подходит. При чем знания в этом отборе были далеко не единственным фактором. Оценки, которые нам ставили экзаменаторы, не оглашались, соответственно не было и проходного бала. Говорили, что при желании можно пойти в канцелярию и попытаться узнать свои экзаменационные оценки, но я лично таких попыток не предпринимал ни до, ни после поступления.

Экзамены длились четыре дня. После этого был один день затишья, когда администрация на совещании у ректора сводила воедино свои впечатления, зафиксированные в таинственных тетрадках. А нас, абитуриентов, смиренно ждущих своей участи, на весь день отправили на работу.

Наконец, на следующий день на завтраке прозвучало долгожданное объявление, что всем следует собраться в актовом зале для оглашения результатов экзаменов. Помню, как я обрадовался, услышав свою фамилию среди поступивших.

Впоследствии я не раз возвращался умом к тем дням — дням первой встречи с "системой" (как именуют семинарию ее воспитанники). Именно в эти дни я почувствовал, что прикоснулся к какому-то особому миру, который живет по своим законам. И хотя далеко не все из этих законов вызвали у меня симпатию, все же чувство самобытности и неповторимости этого мира, приобретенное в те дни, не покидает меня и доныне.

Проректор Киевской духовной академии по научно-богословской работе
доцент Владимир Викторович Бурега

"ТАТЬЯНИН ДЕНЬ", 22 июня 2011 г.

В Санкт-Петербургской духовной академии кандидат богословия лишен степени за плагиат

10 июня 2011 г. Ученый совет Санкт-Петербургской православной духовной академии рассмотрел факт выявленного плагиата в кандидатской работе по богословию.

Кандидатская работа по богословию выпускника библейского отделения академии протоиерея Иоанна Кисняшкина на тему «Исагогические проблемы послания к Ефесянам» была защищена на Ученом совете СПбПДА 2 июня 2008 года (научный руководитель – профессор архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), оппоненты – профессор протоиерей Владимир Сорокин и профессор протоиерей Георгий Тельпис).

С 6 по 9 июня 2011 года экспертная комиссия кафедры библеистики СПбПДА в составе заведующего кафедрой проректора по научно-богословской работе прот. Д. Юревича, секретаря кафедры Д.Г. Добыкина, преподавателей кафедры и.о. проректора по воспитательной работе свящ. В. Никитина и свящ. С. Чарыкова произвела сопоставление данной работы с кандидатской диссертацией Алесандра Ворохобова «Послание св. ап. Павла к Ефесянам в русской библеистике», защищенной в 2002 году в Московской православной духовной академии (научный руководитель – доцент игумен Андроник (Трубачев)).

Сопоставление показало, что весь текст работы протоиерея И. Кисняшкина (кроме 4 абзацев введения) является последовательным и дословным воспроизведением без кавычек работы московского кандидата богословия без каких-либо ссылок на оригинальный текст.

Ученый совет Санкт-Петербургской православной духовной академии рассмотрел факт плагиата в свете принятого на Св. Синоде от 22.03.2011 «Положения об итоговых и научно-квалификационных работах (диссертациях) в системе духовного образования Русской Православной Церкви». В нем Св. Синод постановил, во-первых, тщательно выявлять факты плагиата любых научных и научно-квалификационных работ (не только кандидатских, но магистерских и докторских) и снимать эти работы с защиты без права повторной защиты в богословских учебных заведениях Русской Православной Церкви (п. V.4-5), во-вторых, ориентироваться в деле присвоения ученых степеней на практику, имеющуюся в светских российских вузах (п. III.3). Было принято во внимание, что в российской системе присвоения ученых степеней лишение степени возможно в течение 10 лет после защиты диссертации.

На основании вышеизложенного Ученый совет СПбПДА принял решение о лишении клирика Пензенской епархии протоиерея Иоанна Кисняшкина ученой степени кандидата богословия. Соответствующие рапорты по итогам решения Совета направлены Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, председателю Учебного комитета архиепископу Верейскому Евгению и епископу Пензенскому и Кузнецкому Вениамину.

Пресс-служба СПбПДА
http://spbda.ru/news/a-1158.html